Алвин Гроссман
Недавно мой друг имел возможность судить на националке, где, как правило, выставляются качественные собаки. Он сказал, что ему доставило удовольствие судить большинство классов. Конечно, выбранные им победители были счастливы и не скрывали свой восторг. Даже некоторые из проигравших были удовлетворены справедливым судейством. К ним относятся те, кто прошли в первый и второй отбор в очень больших классах. С другой стороны, те, кто не вошли даже в первый отбор, были очень недовольны. Он на них не обижался. В конце концов, они проехали такой путь только для того, чтобы вылететь в первом же отборе. Для них это было все равно, что Тайгеру Вуду или Венусу Вильямсу проиграть в первом круге турнира участнику, едва прошедшему квалификацию. Он мог всем им просто посочувствовать.
Для хэндлера проигрыш собаки является двойным. Клиенты заплатили ему хорошие деньги, чтобы выставить собаку на националке. Хэндлер обычно говорит владельцам, что у собаки есть шанс выиграть и стремиться к чему-то большему. А получается, что собака проигрывает, да к тому же в самом начале, не показав себя наилучшим образом. Хэндлеру бывает очень трудно списать проигрыш на плохой показ, так как это бросит тень на его профессиональные качества, как хэндлера. Они не хотят говорить клиентам, что уровень собаки не соответствовал уровню конкуренции, так как это вызовет подозрение в том, что он, как хэндлер, не умеет выбирать хороших собак. Остается не так много козлов отпущения. И тогда выплывает старая проверенная отговорка об отвратительном судействе. Ни одному
судье никогда не избежать этого трюизма в своей судейской работе. Мы постоянно кричим о том, как несправедливо обвинять нас, судей, во всех грехах и пороках собаководства, но так было всегда, и НИЧЕГО НЕ ИЗМЕНИТСЯ! Человеческая природа такова, что всегда будет выбираться наиболее удобная и достижимая цель. Никого еще не выгнали из рядов собаководов за критику судейства. На самом деле, это самое популярное занятие в собаководстве ругать судей.Прежде, чем вы произнесете, что судьи обычно переворачивают все с ног на голову, позвольте мне успеть сказать, что судьи принимают на себя это бремя, когда решают стать судьями. Здесь очень уместно вспомнить старую аксиому Гарри Трумена: Выйдите из кухни,
если вы не выносите жары. И знаете, что? Многие судьи выходят из кухни. Некоторые понимают, что переоценили свои судейские способности, другие не выдерживают напряжения принятия решений, а третьим просто надоели направленные в их адрес колкости и язвительные замечания. Они реже соглашаются судить, а откровенно некомпетентные просто игнорируются участниками выставки под них не записываются. Клубы быстро улавливают конъюнктуру. Они тоже не хотят обанкротиться, приглашая непопулярных судей.Проигравших в этом спорте большинство. В каждой породе победных мест очень мало. Из числа записанных 200 участников, победит только одна сука и один кобель, Лучший в окрасе, лучший представитель противоположного пола плюс лучший из победителей, который уже
набрал очки. Не очень много, правда? Остальные 190 с лишним собак уйдут домой с максимум победой в классе и резервом победителей. Но ведь каждый владелец считает свою собаку достойной победы. Что же помешало им получить заветную розетку? Знаете, что? Да чертов судья, вот кто! Так что в адрес судьи сыплются самые ужасные ругательства со стороны участников за то, что он лишил их собаку заслуженной награды. Владелец возлагал на нее большие надежды. Он рассказывал своим приятелям в клубе о том, как лестно отзывался о его собаке хэндлер, и собирался везти ее на националку. И после всего этого, как ему оправдываться. Вы, наверняка, догадываетесь. Этот судья, который судит по лицам, опять все нам испортил. Проклятия в его адрес будут повторяться до тех пор, пока его не сравняют с землей. Бедный судья в этот день мог бы услышать массу нелестных слов.Иногда мне кажется, что должен быть день чествования судей. В этот день судьи будут уходить с ринга в конце рабочего дня под аплодисменты. В газете будут их фотографии с хвалебными отзывами, и все будут восторженно на них смотреть. Но потом я просыпаюсь.